Гавана, 18 июля 2005 г.
Президенту России Владимиру Владимировичу Путину
От Наталии Борисовны Колесниковой,
проживающей в Республике Куба
по адресу: Гавана 10400, 1-ая улица д. № 237, кв. 61,
Тел. 537 8311849
Майль: natana@enet.cu
Многоуважаемый Владимир Владимирович,
Я, Наталия Борисовна Колесникова, гражданка России, жена кубинского гражданина, мать русской гражданки и внучка великого русского художника, Василия Николаевича Чекрыгина (1897—1922 гг.) обращаюсь к Вам, Президенту Росси, за справедливостью. Другого выхода у меня нет, иначе я никогда бы не решилась беспокоить Вас. В 1969 году я уехала на год по временной визе на Кубу, и, немедленно, меня выписали из Москвы, а еще раньше, до поездки, заставив пройти весь процесс, необходимый для поездки за границу членов ВЛКСМ, в Центральном комитете ВЛКСМ у меня попросили комсомольский билет, взяли его и сказали, что я больше не числюсь в рядах его членов, так как уезжаю за границу в частную поездку. Этот последний факт определил мою не принадлежность ни к какой политической организации на всю жизнь. Потеря права на проживание в Москве тоже определила мою судьбу, судьбу моей дочери и наследия В. Н. Чекрыгина, но не отлучила меня от Родины, хотя значительную часть моей жизни я живу в дали от нее, а когда приезжала или приеду, была и буду на положении приезжей и проезжей. Я, тем не менее, продолжаю все так же любить Россию и беспокоиться о ее судьбе и благополучии.
Моя мать, Нина Васильевна Чекрыгина, дочь художника, умерла у меня на руках в 1981 году. В то время я была в Москве, так мой муж, теперь пенсионер, занимал пост в Торгпредстве Кубы. После смерти моей матери вся ответственность за сохранение художественного наследия В. Н.Чекрыгина оказалась на мне. Я, как и моя мать, оставшаяся сиротой в возрасте года, после преждевременной смерти ее отца, выросла в почитании гениальности моего великого деда и глубокой ответственности за судьбу его творчества. Я с точностью до самого маленького наброска могу сказать когда и куда поступило произведение, хранившееся моей семьей.
Долгие годы о художнике не упоминали, словно забыв о нем. Официозное искусствоведение объявило его, молодого, украшавшего Красную Площадь к первому послереволюционному параду вместе с Кандинским, «религиозным мистиком». С 1923 и по 1960 гг. не делалось ни одной его выставки, но, конечно, имя его было известно, хотя и окружено ореолом тайны. В 1960 году в доме-музее В. В. Маяковского была организована трехдневная выставка его графики, а в 1970 году, после резкого отказа дирекции Третьяковской Галереи организовать персональную выставку В. Н. Чекрыгина в стенах Третьяковской Галереи, большая выставка его графики была организована в Музее Изобразительных Искусств им. А. С. Пушкина. Она стоила огромного труда Е. С. Левитину, ст. искусствоведу музея, а также моей матери, Нине Васильевне Чекрыгиной и мне, до самого моего отъезда на Кубу помогавшей всеми силами Е. С. Левитину и моей маме в подготовке этой выставки. Наш дом всегда был открыт для искусствоведов, журналистов и писателей, хотевших изучать и продвигать творчество В. Н. Чекрыгина, Приезжали люди из Русского музея, в частности, В. А. Пушкарев, тогдашний его директор, приезжал знаменитый Савицкий, чье имя носит теперь Музей Изобразительных искусств в Нукусе, и, конечно приезжала замечательный главный хранитель Пермской Художественной Галереи, Наталия Владимировна Скомаровская.
После смерти матери я передала через Министерство Культуры СССР дар для этих четырех музеев.
Дар передан в административном порядке: в проходной, как мне было указано, когда я обратилась с просьбой о встрече с министром, я оставила дарственное заявление, черновик которого у меня хранится до сих пор и в котором изложены мои условия дарения Подписи вахтерши, дежурившей в тот день, на этом черновике нет. Но есть благодарственное письмо от тогдашнего первого зам. министра культуры, Георгия Ивановича Иванова, которому было поручено дело с принятием дара. В его письме подтверждены все условия: передача работ из дара в Пермскую Галерею, Русский музей, Музей Изобразительных Искусств им. А. С. Пушкина и в Художественную Галерею в Нукусе, носящую теперь имя ее основателя И. В. Савицкого. Никогда в жизни я не указывала среди музеев-получателей дара Третьяковскую Галерею в силу их постоянного отказа работать над наследием В.Н. Чекрыгина и полное непонимание значения его творчества для искусства.
Устно Минкульт мне обещал помочь в восстановлении прописки, с тем, чтобы я могла вступить во владение кооперативной квартирки, купленной моей матерью незадолго до смерти, У меня есть ответ начальника кооператива на имя зам. министра Иванова, в котором он объясняет Иванову, необходимость прописки для вступления в права. Теперь это письмо имеет лишь значение архивного документа, так как, сразу после передачи дара, я получила благодарственное письмо с подтверждением выполнения всех моих пожеланий, а следом отказ в прописке в Москве.
Многие годы подряд, живя на Кубе, и лишь иногда приезжая в Москву, я старалась выяснить, попали ли действительно, все работы из моего дара именно в указанные мной музеи, и почему ни один из них не сделал выставки и не связался со мной, ведь я оставляла мой адрес Александру Ефимовичу Ковалеву, старшему эксперту Минкульта СССР, который, правда, после 1986 года работал в Союзе Художников РСФСР. Ковалев на все мои вопросы всегда отвечал мне, что все в порядке, и, что музеи не делают выставок, потому что не любят расставаться со своими фондами. Все это оказалось чистой ложью. Ни одно из условий дара, подтвержденного в официальном письме мне зам. министра Иванова выполнено не было. Сам факт дара был скрыт от музеев-получателей. Получив дар и отблагодарив меня письмом с обещанием все выполнить, Минкульт издал другие приказы, полностью нарушившие его собственные обещания соблюдения моих условий. Большая часть моего дара: 218 графических рисунков и все 8 живописных полотен по состоянию на конец апреля 2004 г. находилась в подвалах ГТГ, которой дар не предназначался ни под каким видом, и, что всего хуже, эта галерея укрывала в течение почти четверти века правду о пребывании работ у них и сам факт существования дара. При этом еще ГТГ нарушила и все законы федерального кодекса о музейной работе, абсолютно никак не занимаясь творчеством Чекрыгина до того момента, как я нашла, наконец, это дар и потребовала от Минкульта РФ возвращения его мне в силу невыполнения ни одного из его условий. Вот тут ГТГ, вопреки тому, что музеи прежде всего некоммерческие, предприятия, проявила необыкновенное коммерческое дарование, вдруг объявив о «чрезвычайной» в музейной практике выставке работ В. Н. Чекрыгина, которую она почему-то готовила под эгидой выхода книги о художнике, к которой она не имеет никакого отношения. На мой запрос Минкульт РФ мне официально не ответил ни слова, также мне ничего не ответила Третьяковская Галерея. На днях я напомнила снова Минкульту и ГТГ, что в этом музее находятся 218 рисунков Чекрыгина и 8 его масел, не принадлежащие этой организации. Снова ответом мне было полное молчание.
Прошу Вас помочь мне восстановить справедливость в моем деле: Я требую, чтобы Минкульт вернул мне в руки все 218 рисунков и 8 масел В. Н. Чекрыгина, находящихся там по обманным приказам Минкульта СССР, нарушивших подтвержденные им же условия дарения. Для возвращения дара необходимо присутствие экспертов из всех музеев, указанных мной и подтвержденных в письме ко мне зам. министра. Все работы должны быть сверены по опубликованным мной спискам дара, которые я разослала по всем музеям. Я также требую от Минкульта отчета о местонахождении 24 рисунков, исчезнувших, при изменении условий дара, и возвращения их мне. Перекладывание коллекции из одного музея в другой, без возвращения его мне по спискам и при экспертизе, недопустимо, так как совершенно запутает отчетность в этом вопросе, и не восстановит справедливость, которая требует исправления допущенного ко мне как дарителю произвола, приведшего только к исчезновению 24 бесценных рисунков и устранения обиды, учиненной обделенным музеям. После возвращения дара мне в руки и незамедлительной проверки его со специалистами из музеев, указанных мной и подтвержденных в письме Г. А. Иванова, я незамедлительно приступлю к передаче этого дара музеям персонально, в двустороннем и нотариальном порядке. Такая форма работы даст нам возможность внести полную статистическую ясность в наличие на месте указанных работ, поможет избежать неуверенности в оригинальности произведений и даст возможность музеям, наконец организовывать выставки из собственных фондов Чекрыгина, а мне уверенность в том, что мой дар, наконец, попал по прямому назначению и что я выполнила мой долг перед теми музеями, которым он предназначен.
С большим уважением,
Н. Б. Колесникова, внучка художника В. Н. Чекрыгина