Наталия Колесникова — Зурабу Церетели, 10 апреля 2007 г.
Многоуважаемый Зураб Константинович,
Настоящим я хочу попросить Вас помочь мне освободить мой дар работ В. Н. Чекрыгина, большая часть которого против моей воли дарителя пребывает 25 лет в ГТГ. Этой галерее мой дар никогда предназначен не был, я не согласна и никогда не соглашусь с тем, что работы из моего дара находятся в этом учреждении.
Я не указала ГТГ среди получателей дара по объективным и субъективным причинам, в силу которых эта организация никогда не была способна оценить художника Чекрыгина вне очередной коммерческой или идеологической конъюнктуры.
Я неоднократно ставила вопрос о детальной проверке работ из моего дара, находящихся в ГТГ, с экспертами из ГМИИ, Пермской государственной художественной галереи и Русского музея, которым я предназначила мой дар, с тем, чтобы после распределить между ними 218 графических листов и 8 масел В. Н. Чекрыгина, составляющих большую часть дара, оказавшегося не там.
ГТГ повсюду заявляет, согласно тому, что мне сообщали разные корреспонденты, как из Москвы, так даже и из Голландии, что не отдаст работы ни мне, ни другим музеям ни мало, ни много, из-за престижа. Понятно, что слово –этика- воспринимается как ругательство в этой галерее, а понимание престижа сводится к участию в аукционах, таких, как Арбат-Престиж, в лотах которого они сертифицировали оригинальность работы Чекрыгина, попавшей туда. Я не дарила работы моего деда для того, чтобы противозаконно сосланные в ГТГ и скрытые ото всех, они служили материалом для тренировки глаза экспертов этого учреждения. Но именно этим ограничена вся работа над угодившими туда работами из моего дара, сам факт которого ГТГ тщательно скрыло на много лет от общественности и от меня, так как мне никто из чиновников не сообщал о том, что по моему волеизлиянию было принято прямо противоположное решение. Мне об этом сообщено не было, а я , со своей стороны, согласия на помещение большей части моего дара в ГТГ никому никогда не давала.
Один единственный раз ГТГ упомянула о Чекрыгине в 1994 году в каталоге «Художественное объединение «Маковец». Путем бесчисленных информационных демаршей этот каталог полностью извращает правду о даре. Особенно мое внимание привлек тот факт, что указанные в этом каталоге шесть из восьми живописных работ В. Н. Чекрыгина из дара представлены, во-первых, просто, как собственность ГТГ, а не как мой дар, а во-вторых, размеры пяти из шести работ после реставрации не соответствуют оригинальным размерам работ. Все замеры этих работ мы делали перед передачей дара вместе с В. А. Пушкаревым, затем эти размеры были выверены экспертами комбината им. Вучетича, тоже вместе со мной. Размеры совершенно совпали и были отражены в Акте приемa дара. В монографии Р.А. Муриной и Ракитина представлены, как «находящиеся на временном хранении в ГТГ» два масла из дара, не указанные в упомянутом каталоге. Это «Киевский пейзаж» и «Голубой сад». Размеры этих двух работ также изменены. Размеры предоставлены издателю ГТГ.
Я переслала в ГТГ г-же Селезневой мой запрос о документах на поступление к ним 218 графических работ и 8 масел В.Н. Чекрыгина, а также запросила документы на реставрацию масел. Я как дарительница хочу и имею право знать, что происходит с моим даром в той галерее, где меньше всего я бы хотела видеть работы моего деда. Ответа я, естественно, не получила. Всю эту проблематику я также переслала П. В. Хорошилову, а вчера отправила письмо Д. А. Медведеву, которое я ниже прилагаю.
В ноябре 2005 года я получила от Ирины Александровны Антоновой письмо в поддержку моего требования, но после она отказалась от своих слов, не желая ссориться с Минкультом и Роскультурой и вмешиваться «во внутренние вопросы хранения ГТГ» . Уверена, что Модильяни нарисовал бы ее портрет не только без глаз, но и без лица за своего собрата Чекрыгина.
Я писала министру культуры РФ А. С. Соколову, а не дождавшись ответа, обратилась к Президенту РФ. Из Администрации Президента мое письмо было переправлено по компетенции в Минкульт, оттуда в ФАКК, и через восемь месяцев я получила отвод от г-жи Колупаевой из ФАККа. Она объяснив мне, что советский минкульт исчез и посетовав, что поэтому ничего нельзя выяснить, тут же применила ко мне по сути Гражданский кодекс 1922 года о безвозмездной экспроприации моего наследственного имущества, каковым естественно является мой дар, попав не по назначению.
Благодаря этике директора музея им. И. В. Савицкого в Нукусе, Мариники Бабаназаровой, приславшей мне скан документов, по которым к ним 47 работ из дара все же поступило, мне с математической точностью удалось проследить все нарушения с подаренным мной наследием моего деда, включая имя и фамилию чиновника, давшего своей подписью зеленый свет очередному произволу по отношению к Чекрыгину и его семье. Однако, ФАККу это было не интересно, и никто не пожелал всерьез заняться проверкой наследия В.Н. Чекрыгина, хотя я предоставила абсолютно всем наиполнейшую документальную информацию, как моих действий, так и действий моей покойной матери, дочери художника, Нины Васильевны Чекрыгиной.
У чиновников ФАККа учетной цифрой художественных наследий является слово ВЕСЬ с большой буквы, а информационную базу данных для ведущих центральных музеев и 49-ти региональных они собирались создавать, идя от общего к частному. Вполне понятно, что я и они говорят на разных языках, так как я не знаю языка пиара и уверена, что русская многонациональная культура не может и не должна представляться как одноразовые проекты под руководством менеджеров, прежде всего потому, что культура – это высшая нервная система нации, и, подвергая ее бесчисленным экспериментам, идентичности нации и ее цивилизации наносят непоправимый ущерб.
По-видимому, одариваемые мной музеи под давлением отказались от моего дара в пользу ГТГ. Этим, они, безусловно, наносят большой моральный ущерб и обиду, прежде всего художнику, и мне, его внучке. Но мой дар по-прежнему не принадлежит ГТГ и не предназначен ей.
То факт, что господа из ФАККа ссылаются на исчезновение советского строя могло бы дать мне основание потребовать обратно мой дар по праву дарителя, пережившего одариваемого, но я дарила не политическим системам и группировкам власти, а России, поэтому я прошу Вас, Президента Российской Академии Художеств, о помощи. Мне бы хотелось перевести 218 графических работ и все 8 масел В.Н. Чекрыгина из ГТГ к Вам в Академию. У Вас на Чекрыгина не будут смотреть как на одноразовый коммерческий проект, будут выставлять его и работать над его наследием, и его мятущаяся бессмертная душа наконец отдохнет.
C большим уважением,
Наталия Колесникова
См. также фотокопию отправленного обращения: стр. 1, стр. 2, стр. 3
